Это не литературная зарисовка, а реальная история, которая произошла сегодня. Мы сидели с дочкой на лавочке в Воронцовском парке, потягивая горячий шоколад. Рядом со стаканчиком такого же шоколада в руке и тремя гвоздиками на коленях сидел дед, точнее, подтянутый пожилой мужчина лет 65-70.

- А почему у дедушки цветочки? – спросила трехлетняя Маша.
Я собрался ответить, но дед охотно перехватил инициативу:
- А это, внученька, потому что сегодня большой праздник, день Великой октябрьской социалистической революции!
Маша внимательно посмотрела на него, выбросила в урну пустой стаканчик и пошла играть с плюшевой лошадкой.
- Хорошая девочка, умная! – одобрительно заключил дед и тоном человека, привыкшего уверенно выносить оценочные суждения, продолжил, - Раз в России живет, должна с детства знать наши народные праздники. Вы ведь в России живете?
- В России, - подтвердил я.
- Вот и молодцы! – похвалил дед и вдруг, не глядя на меня, с внезапным ожесточением произнес, - А мои все, сволочи, уехали!
- Все? – переспросил я.
- Все, все! – дед махнул рукой так, что плеснул своим горячим шоколадом на асфальт. – Сначала сын, потом дочь. И внуков увезли. Предатели!
- Ну, почему сразу «предатели»?
- А кто? А кто?!
- Ну, они же не во время Великой отечественной к фашистам сбежали, - сказал я и собрался встать. Но деду явно хотелось общения.
- Нет, вы послушайте, я объясню. Я спокойно объясню!
Он не был похож ни на спившегося бомжа, ни на выжившего из ума старика, к тому же моя дочка увлеченно общалась с лошадкой и не требовала внимания. Я решил дослушать.
- Вот смотрите, - набрал воздуха дед. - Во-первых, они предали Родину, потому что уехали в Америку. Во-вторых, они предали меня, потому что это я обеспечил им весь их бизнес и сытую жизнь! У них бы без меня ни копейки не было!
- А где вы работали? – поинтересовался я.
- Я где надо работал, - со смесью гордости, кокетства и высокомерия ответил дед и горько усмехнулся. – И их куда надо устроил. А теперь мои внуки даже по-русски не говорят…
- Сами не доглядели, значит, - неосторожно заметил я, но дед не обиделся.
- Да, не доглядел. Но зато нету у них теперь ни Родины, ни квартиры в Черемушках, ни отца, ни деда! Нету! Вот пусть так без меня и живут в своей Америке… Без деда.
- А у вас-то кто-нибудь остался? – вставая, спросил я.
- А как же! – дед порылся в кармане куртки, достал потертый черный бумажник, распахнул его и, словно удостоверением, чуть ли не ткнул мне в лицо. – Отец родной, он всегда со мной был и никогда меня не бросит!
Я ожидал увидеть что угодно – поблекшую фотографию его отца, или деда, или, на худой конец, собаки. Из кошелька, с места, где люди обычно хранят семейные фотки, на меня смотрело черно-белое лицо Сталина.
Сказать, что я обалдел, значит не сказать ничего. Я несколько секунд вглядывался то в фото Сталина, то в глаза деда, пытаясь все-таки увидеть в них признаки явного старческого маразма. Но маразма я там не увидел. Только фанатичную уверенность в торжестве своей правды. Я не удержался и сказал:
- Кажется, я понял, почему ваши дети уехали. Они уехали от вас обоих. И Россия для них – это вы оба. И еще потому, что они еще с детства поняли: он всегда будет значить для вас больше, чем они со всеми внуками и правнуками вместе взятые.
Был бы дед маразматиком, обматерил бы меня вслед. Но он просто остался молча сидеть там и энергично допивать свой остывший шоколад.